ПОХОД НА КАНИН

Уважаемые члены Общества, Вашему вниманию представляется доклад на тему «Поход на полуостров Канин на катамаране «Вайгач».

Участники похода – жители Санкт-Петербурга – Агафонов Антон – конструктор и строитель катамарана «Вайгач», Митусов Алексей – студент и Бураков Александр – автор доклада и капитан.

Сам я уже давно занимаюсь водным туризмом и идея похода на Канин, по старинному Мангазейскому пути, возникла задолго до того, как появилась возможность его осуществления. В детстве я почти каждое лето проводил в деревне у деда, в Архангельской области. Слушал рассказы деда и его односельчан о былых временах, о знаменитых поморских кормщиках, водивших удалые «дружины» и «котляны» на лодьях и карбасах на Грумант и Матку.

Косил, рыбачил вместе с дедом, дядьями и братом. Бабушка в комсомольской молодости кроме напряженной работы в колхозе была заведующей деревенской библиотекой, «фонды» библиотеки хранились прямо в избе. Копаясь в книжках, я познакомился c Шергиным, Бадигиным, Чапыгиным. Возможно, все это и вызвало интерес к истории русского полярного мореплавания. Самое удивительное, что в современной околонаучной литературе по-моему начисто отсутствует даже само понятие «русское полярное мореплавание». Большинство книжек так или иначе касающихся истории освоения Севера пестрят ссылками на «великого» Баренца, Уиллоби, Ченслера и прочих забугорных «первооткрывателей» нашей родной страны.

Но это не ново. Еще Ломоносов сетовал на немецкое засилье в исторической науке. Казалось бы за триста лет можно было бы разобраться что к чему. Ведь стоит только прочесть описание путешествия Баренца составленное членом голландской экспедиции Герритом де Фером в 1598 году, чтобы убедится в том что «великое и беспримерное» плавание его проходило по фарватерам, обвехованным за несколько столетий до него нашими мореходами.

Уже из названия, по-древнему витиеватого и длинного, следует, что после «открывания» Вайгача и Новой земли голландцы открыли и «страну, лежащую под 80-м градусом, которую они (т.е. мы, русские) считают Гренландией». Да не Гренландией – Грумантом мы ее считали! Неужели с Х века, когда Гренландию открыли норвежцы, русские, жившие с ними бок о бок не выяснили за 500 лет у своих соседей – где она находится на самом деле? Еще Литке удивлялся в связи с этим – как это Баренц и саму Новую Землю не обозвал как-нибудь по-своему. Писания Геррита де Фера пестрят упоминаниями о встречах в открытом море с караванами русских судов. Причем скорость хода и мореходность их значительно превосходила показатели голландских кораблей.

А ведь в те времена Голландия находилась впереди многих «просвещенных» европейских стран в деле судостроительства. Одной из первых Голландия была и в грабеже заморских колоний. Голландские шкиперы к этому времени бороздили воды всех океанов. Экипажи судов трех голландских экспедиций состояли из отборных моряков, находившихся под командованием опытных капитанов, прошедших хорошую практику морской пиратской войны. Как наивно признает Геррит де Фер, экспедиция была снаряжена Голландским правительством с участием частного капитала с целью проверки возможности захвата русской морской торговли из Белого моря, русских промыслов у Новой Земли, на Мангазее и строительства там крепостей и перевалочных баз для вывоза имеющих стратегическое значение мехов, моржовых клыков и шкур морского зверя. В частности, по предложению одного из спонсоров - Балтазара Мушерона - намечалось одну из крепостей построить на острове Вайгач. А сказки про поиск путей в Китай – всего лишь легенда прикрытия. Ну в самом деле, не скажешь же при встрече с этими русскими «дикарями» - «Ребята, давайте-ка валите отсюда со своими карбасами по-хорошему, а то худо будет».

«Первооткрыватели» вели себя в гостях смирно и вежливо, совсем не так как в Карибском море, в Африке, Индии и на Тихом океане, где они без пощады грабили, расстреливали из пушек, спаивали паленым ромом, обкуривали наркотой, забивали в рабские цепи целые народы. Уважали нас тогда «европейцы» больше, чем теперь – тут ведь не пальмы с кокосами, а льды, холод, «свирепые медведи и другие морские чудовища». Случись что, так ведь русские могут выручить, помочь выбраться к «цивилизации». У нас они старались больше заниматься «наукой». Тот же Мушерон с помощью многочисленной агентуры вел глубокую стратегическую разведку в Москве и Архангельске, разрабатывал агентов влияния среди дьяков посольского приказа. В очередной докладной записке в правительство по результатам голландской полярной экспедиции он сообщал: «Берег Татарии (Сибири) теперь открыт, река Обь судоходна и со временем можно будет направлять торговлю из Белого моря в нашу новую крепость. Остров Вайгач и соседний берег Татарии изобилуют соболями, куницами и другими пушными зверьми, и кроме того здесь много разных товаров, которые туземцы охотно будут привозить в крепость, если узнают, что их там можно сбыть». Вот так! Крепости на нашей земле строить, торговлю из Белого моря себе забрать! Открыт у них берег Сибири до Оби! Да наши ребята давно уже города в Сибири строили – Мангазея например, на Тихий океан вышли.

А ведь в то время Архангельск был единственным морским портом, через который шла вся иностранная торговля России. Конечно, при решении такой серьезной задачи, голландцам было необходимо проводить гидрографические работы в полярных морях, составлять опись берегов, чертить карты новых для голландцев земель. Они этим и занимались с нашей помощью – останавливали в открытом море шедших привычным промысловым путем русских мореходов, узнавали путь, навигационную обстановку, сверяли свои неточные карты с нашими лоциями и картами и вносили исправления. Поморские карты и лоции в рукописном исполнении появились по данным историков задолго до аналогичных заморских морских документов также как и разбивка картушки компаса – матки на 32 румба - стрика.

В состав голландской экспедиции заблаговременно были включены несколько переводчиков с русского. Это одно свидетельствует о том, что экспедиция посылалась в обжитую русскими страну. Кстати, сам Баренц в экспедиции занимал скромную должность штурмана – решал научные задачи и прокладывал путь пиратской эскадре. Руководство ему не доверили - тут дело серьезное, пахнет большими деньгами. О порядках, установленных на эскадре можно судить хотя бы по тому, что за время плавания не менее десяти человек было казнено самыми различными способами – от повешения до килевания. Характерен один из эпизодов, приведших к казни сразу пяти моряков через повешение.

На одной из якорных стоянок в начале плавания адмирал Яков Гемскерк и командиры кораблей эскадры, в числе которых был Баренц, собрались на флагманском корабле, чтобы вспрыснуть удачное начало плавания. Когда хорошо выпившие и закусившие начальники вышли на палубу проветрится, экипаж корабля выразил им свое неудовольствие тем, что простым матросам с хозяйского стола ничего не перепало. Самые недовольные были немедленно «строго наказаны», как выражается де Фер. Этот эпизод можно объяснить только тем, что большинство матросов ранее состояли членами различных пиратских сообществ, в уставах которых прежде всего подчеркивалось равенство начальников и экипажа во время выпивок и обжорства – вот командиры и объяснили им сразу и «чисто конкретно», что старые привычки теперь стали вредны для здоровья. Обычному забитому матросу с военного корабля того времени и в голову не пришло бы возмущаться по столь ничтожному поводу в самом начале плавания, когда лишения и трудности еще не измотали команду.

Из встреч с русскими в море и на стоянках голландцы старались извлечь максимум информации. Наши ребята показали им условия выживания на Севере – противоцинготные средства, особые поморские непромоканцы типа «анорак», морские непромокаемые сапоги – бродни. Именно поэтому зимовка Баренца на Новой Земле прошла с минимальными жертвами. В аналогичных условиях другие экспедиции – Уиллоуби, Франклина - часто погибали до последнего человека. Возвращение домой незадачливых мореплавателей стало возможным только благодаря постоянной помощи и поддержке русских. От Новой Земли и до Кольского полуострова их буквально вели под белы руки и вытирали сопли наши русские ребята и местные ненцы.

Не обломилось тогда «европейцам» на нашем Севере - кишка тонка! Да, правдивый был парень Геррит де Фер, не то, что наши «русские» историки.

Эта голландская попытка «освоения» нашего Севера была одной из первых. Их последователи быстро поняли, что состязаться с русскими в полярных морях для «европейцев» немыслимо. Даже наши соседи – пресловутые викинги-норвежцы не рисковали соваться во льды - и Грумант был открыт и освоен нашими мореходами задолго до Баренца, который ничтоже сумняшеся окрестил его Шпицбергеном. С вопросами приоритета «великий» Баренц не церемонился – ну как же, «дикарские» русские избы на Груманте – это что-то вроде индейских вигвамов в Америке – аборигены какие-то. Приоритет географического открытия во все времена был не просто щекоткой самолюбия – это прежде всего заявка на собственность. Во времена Баренца введение во владение при открытии новых земель составляло суть географического открытия. А по современным археологическим данным русские села и поселки на Груманте до Баренца – реальность. Современными археологами в этих избах были найдены старинные шахматы, книги на русском языке, украшенные резьбой предметы домашнего обихода, а в команде у Баренца матросня была поголовно неграмотной, да и многие господа офицеры тоже.

Особенно настырными стали забугорные «первопроходцы» в конце XVI – начале XVII века. Они пытались нанимать наших кормщиков с судами и командами и включать в состав таких наемных экипажей своих торговых агентов. Русскому правительству пришлось даже на длительное время строгими мерами запретить всякое морское судоходство на Севере.

Правда, когда наше Студеное море «европейцы» решили обозвать в 1913 году Баренцевым, все-таки спросили у нашего Николашки – как его мнение? Так он даже наверное и не знал бедный, где оно толком находится, а, пусть их называют как хотят, только бы мне не мешали дрова на даче колоть и фотографией увлекаться. Плевать ему, что за тысячу лет до Баренца, наши это море вдоль и поперек избороздили. Открытие и эксплуатация в Советское время Северного морского пути это результат героических усилий наших русских землепроходцев – поморов, Русанова, Седова, Ушакова и многих других.

Таким образом, начитавшись Шергина и Бадигина, мне всегда хотелось хоть на минутку попробовать ощутить себя на палубе Груманланской или Новоземельской лодьи в роли дружинника или даже может быть и кормщика. В общем, эта мечта теперь сбылась. Конечно, пока дойти до Новой Земли или даже до Канина Носа не получилось, но зато удалось прикоснуться руками к остаткам древних русских промысловых судов посреди канинской тундры.